– Дело твое, – отозвался Чарли, – но, если не возражаешь, я останусь в одежде.

– Боишься?

– Ничуть. Просто я на работе.

– Работа не волк, – заявил Джимми, улыбнулся зрителям, обнажив зубы цвета таблеток, и похотливо подмигнул Мэрилин. – Жарко, правда?

Левая рука Чарли легла на деревянные ягодицы Джимми Картера, средний палец углубился в отверстие на спине марионетки и занял место между худыми ножками куклы. Чарли просунул палец чуть дальше, и брюки Джимми явственно выпятились. Джимми, похоже, не замечал, что с ним происходит, однако Мэрилин отреагировал сразу.

– У тебя что, в кармане огурец, или ты настолько рад меня видеть? – справилась она; ее неправдоподобно голубые глаза ярко заблестели в свете ламп.

Мимо сцены сновали официанты, едва различимые тени, которые почти бесшумно передвигались по залу, разносили спиртное, предназначенное для того, чтобы подогреть веселье позволивших себе на время расслабиться мусульман. Мэрилин продолжала соблазнять Джимми. Чарли трудился без передышки, совмещая управление марионетками и светильниками. Пять минут спустя он выключил все огни, за исключением одного, ярко-розового. Мэрилин, несмотря на громкие протесты Чарли, перебралась по его ноге к Джимми и уселась тому на колени. Палец Чарли под тонкой материей костюма куклы судорожно задергался.

– Чего ты стоишь? – крикнула Мэрилин. – Иди к нам!

В зале воцарилась тишина. Чарли принялся играть со светом, сначала направил на себя голубой и зеленый светильники, затем переключился на розовый, а закончил вновь голубым.

И тут кто-то швырнул в него огрызком.

Пару месяцев назад он решил, что пора браться за ум, кончать с выпивкой и наркотиками. Надо больше работать и копить деньги. Он сам не знал, с какой стати, однако все сильнее утверждался в решении возвратиться домой. Пора начинать жизнь по новой. Правда, есть одна закавыка… Пожалуй, он опустился слишком низко, чтобы вот так взять и все бросить. Стоит ему уйти с работы, как он – скорее по привычке, чем по желанию, – опять примется за свое…

Галлюцинация миновала.

Чарли обнаружил, что лежит в ванне. Он провел пальцем по тонкой желтоватой пленке на поверхности воды. Нил, река клише… Смех Чарли отразился от кафельных стен помещения и перешел в приступ сухого кашля. Некоторое время Чарли лежал неподвижно, набираясь сил, затем закурил очередную сигарету. В соседней комнате дешевый будильник, примостившись на шкафу, отсчитывал неотвратимо бегущие секунды и препровождал их в небытие.

Глава 4

Александрия

На обед в последний день своей жизни Азиз Механна заказал салат из мелко порезанного зеленого перца и тоненьких, толщиной с лист бумаги, кусочков роскошных помидоров из нильской дельты. Почувствовав, что аппетит разыгрывается, он присовокупил к салату дюжину свежих устриц и ломоть балади, мягкого круглого хлеба, и запил все это брютом «Редерер кристал» из бокала для брэнди, стекло которого украшали кружевные отпечатки грязных пальцев официанта. В довершение начатого Азиз съел пригоршню фиников, выпил две чашки кофе, выкурил сигарету «Ротманз», затем, деликатно порыгивая, вышел из кондиционированной прохлады ресторана и направился через холл к выходу.

Он толкнул вертящиеся двери. На полированных панелях красного дерева, равно как и на пыльном стекле, блики света заиграли вперемешку с тенями. Температура на улице была градусов тридцать с лишним по Цельсию – около девяноста по Фаренгейту. Беспризорник, которого Азиз нанял за десять пиастров сторожить «Мерседес-65CЛ», добросовестно отрабатывал деньги: он сидел на тротуаре, прячась в тени автомобиля. Азиз сунул ему сигарету, чтобы не падал духом, и вернулся в отель. Портье пожелал Азизу здоровья, но тот не обратил на него ни малейшего внимания и прошел прямиком к лифту, который поднял его на третий этаж и резко, с рывком остановился.

Номер Азиза располагался в конце коридора, с левой стороны, и выходил окнами на море. Азиз вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Окно в гостиной было распахнуто настежь; под потолком лениво вращался вентилятор, который вместе с морским ветерком поддерживал в комнате относительную прохладу. Азиз услышал плеск воды и гудение труб в ванной. Рано утром он познакомился с двумя молоденькими туристочками из Франции, Моникой и Лиз, и заключил с ними взаимовыгодную сделку: секс в обмен на проживание в номере. Точнее сказать, пока сделка явно была в пользу Азиза. Он подошел к окну, закурил, затушил спичку и выбросил ее наружу.

– Дела закончены? – спросила вышедшая из соседней спальни Лиз.

Азиз кивнул, мысленно восхитившись собственной ловкостью: чтобы не угощать девушек обедом, он сообщил им, что отправляется на важную встречу. Азиз посмотрел в окно.

Горизонт представлял собой тонкую, мерцающую полоску золота, которая плавным изгибом отделяла нежную зелень океана от голубизны неба. Лиз встала рядом. Азиз обнял ее за плечи, выкинул окурок и поцеловал француженку в ямочку между ключицами. Лиз с готовностью ответила на поцелуй. Азиз принялся расстегивать пуговицы на блузке девушки.

– Пойдем в душ, – промурлыкала та и высунула язычок. – Тебе не помешает ополоснуться, да и Моника будет рада, если мы присоединимся к ней.

Струя воды ударила Азизу в лицо, и он на мгновение словно ослеп. Потом отвернулся и увидел, что на плече у него сидит огромная черная птица с крохотными желтыми глазками и острым желтым клювом. Он попытался прогнать птицу, однако та только распушила перья и вонзила ему в плечо когти. Потекла кровь. Птица торжествующе закричала, наклонила голову и взялась подбирать своим клювом капельки крови. Азиз услышал шелест множества крыльев. Небо вдруг потемнело.

Он проснулся и обнаружил, что лежит посреди продавленной гостиничной кровати, зажатый между Моникой и Лиз.

Его обнаженное тело блестело от пота. Сон, всего лишь сон.

Азиз сел и огляделся по сторонам. Солнце за окном медленно опускалось в море. В комнате царил лиловый полумрак; крики черных птиц оказались возгласами александрийских муэдзинов, которые призывали правоверных к молитве. Азиз откинулся на подушку и прислушался к знакомому гомону на улице, чувствуя, как сердце постепенно обретает привычный, неторопливый ритм. Лиз что-то пробормотала во сне – какое-то имя, явно не его. Азиз провел ладонью по крутому бедру девушки. Как хорошо смотрятся длинные, загорелые пальцы на фоне бледной европейской кожи! Какое-то время спустя муэдзины, подобно механическим куклам, попрятались в свои мечети; установилась тишина, которую нарушали разве что редкие автомобили, проезжавшие мимо отеля по булыжной мостовой. Азиз было задремал, но скрип пружин кровати вырвал его из сладостного забытья. Лиловый полумрак сделался фиолетовым. Комнату заполнили тени.

– С тобой все в порядке? – прошептала Моника.

Азиз кивнул, не зная, заметит ли она это движение в быстро сгущающихся сумерках. Моника повернулась к нему и протянула последнюю из двух бутылок шампанского, заказанных Азизом в ресторане отеля. Он взял бутылку, легонько потряс и убедился, что вина в ней – примерно на четверть.

Азиз оторвал голову от подушки, поднес бутылку к губам и принялся пить, прижавшись лбом к холодному стеклу.

– Тебе снился плохой сон. Наверно, кошмар?

– Меня клевала птица.

– Однако! – Моника уселась на Азиза. Он предложил ей шампанское. Девушка приняла тяжелую бутылку, обхватила ее обеими руками и прильнула к горлышку. Азиз внимательно наблюдал. Моника уронила бутылку на постель. Механна погладил груди девушки, и тут она спросила:

– Зачем тебе пистолет?

– Какой пистолет?

– Вот этот.

Мрак сгустился до такой степени, что Азиз не мог различить, то ли Моника просто показывает ему оружие, то ли нацелила пистолет на него.

– Я продаю бриллианты, – объяснил он. – Оптом. Естественно, бывают случаи, когда мне приходится защищаться.

– Бриллианты? Ой, а можно посмотреть?